в ангаре, только уже не в костюме, а перед ним. Костюм на стенде, рокочет шестиствольный пулемет в правой установке, стаканы гильз подскакивают на бетонном полу. Наконец-то металлорезка заработала штатно — бронекостюм к бою готов… Егор поднимает отвертку и спохватывается: письмо! Забыл письмо на лавочке, в чертовой Прямой Кишке! Наконец-то смог написать — а увидел зеленый свет над входом, переволновался — напрочь забыл.

— … И всю его супостатную силу бежати сотвори! И се ни щитом, ни бронею!

— … Георгий — на связь!

Егор тянется нажать кнопку приема — и снова погружается в цветное стеклышко. Лиловое, как сполохи блок-зарядов, и алые искры разрывов, и светло-соломенный дождь осыпающейся из воздуха взвеси; и опять немой угрозой нависает аварийный экраноплан, с крыла которого машет рукой десантник из «Летающих Тигров»:

— Связь есть! Начинаем грузить!

— Флагман — Седьмой. Тут десяток Младших! Помогай!

— Вторая — всем, трезубец на руку… NADIR — LEFT — ATTACK!

Гарпун-копье-трезубец. Башни — залп. Вертушки — на расплав ствола! Да только в гатлингах стволов шесть, еще и водяное охлаждение — дави, как хочешь, выдержит все. Алая полоса трассеров, брызги, клочья. Взвесь — шестьдесят. Воздух — сорок. Почему никто не командует? Кидаются как попало. Предупреждали — элитная особь. Где же она?

Ветер. Выдох океана. Экраноплан качается. «Тигры» по шажку отступают от краев крыла, хладнокровно стреляя прямо в морды лезущих на треугольник созданий. На воде люди мало к чему годятся — а вот с мало-мальски твердой поверхности в ход идет все, придуманное человечеством за тысячи лет и тысячи войн.

— Вторая, состояние!

— Все зеленые!

Отскочить вправо — огненная полоса выстрела — Третья успела предупредить — как она сама?

— Третья, состояние!

— Есть Третья! Зеленый!

— Тигр-четыре, прошу помощи! Тут прима-тварь! Прямо внутри!

Лиловое стеклышко раскалывается, осыпается кусками, пропадает неведомо куда — Егору открывается большой зал, прекрасно знакомый всем курсантам. Внутри зала — слайды, модели, голограммы, неправдоподобно четкие цветные фотографии — и тут же черно-белая хроника, короткие фильмы, страшные в своей простоте и окончательности. Для базы Призыва нет ограничений ни в затратах, ни в сведениях. Все пути, все дороги открыты: хоть паруса Крузенштерна — хоть штаны Арагорна. Кто хочет быть утоплен, четвертован, за ребро на крюк повешенным — иди к нам! Все расскажем и покажем, еще и на тренажере попробуешь!

…А вот если человек пытается говорить с богом, так это почему-то не шизофренией — молитвой или медитацией называется. И теперь Егор дышит, как научили — а душа его странствует в Верхнем Небе и видит очередную картинку, очередной осколок — на сей раз глубоко-синий.

Синие волны — даже в ночнике холодные; резкие золотые полосы — «Тигры» с крыла запустили еще полдесятка ракет.

— … Оружия исполчаются, лезвия обнажаются…

Пара Младших решила цапнуть за коньки, начала всплывать под ногами второй тройки. Нельзя сказать, чтобы они не попали совсем — они не попали в центр строя. Гарпунов им навтыкали сразу, потом пришлось отвлечься на выскочившего поодаль Старшего с десятком «собачек» — те были умнее, сразу приготовились выстрелить. Но «Тигры» с крыла успели раньше, залепив по глубарям сперва заряд-осыпатель, а потом парочку термобарических. Огонь — единственное, чего глубинные боятся всерьез! Выжившие нырнули, попытались перебраться к первой тройке — а на чью торпеду при этом напоролись, некогда разбираться.

Коньки не для того, чтобы ходить по крылу — даже по воде без взвеси на них особо не разгонишься. Но выбора нет: Хранительница уже опомнилась, уже отдает приказы. Младшим — разойтись на стороны от летучей лоханки, принять форму кораблей и расстрелять береговую мелочь корабельными калибрами. Сама она сейчас проломит крышу салона, выскочит на простор и сметет с крыла человечков и всех их вонючие щекоталки… Хранительницу ложа северной принцессы не людишкам успокаивать! Удар — экраноплан содрогается — Нулевая, и без того слабо стоявшая на крыле, проваливается через выбитое остекление в кабину пилотов. Потеряв луну, на мгновение слепнет ночник. Пока срабатывает его подстройка, два «Тигра» помогают Нулевой подняться.

Из кабины пилотов пролом — коридорчик — еще пролом, побольше. А в том проломе ночник видит горячую спиральную пружину толщиной в дерево; пружина скручивается и разжимается, сотрясая громадный экраноплан. Гидрофоны коньков заполняет противный скрип лопающейся стали; гулко, раскатисто падают куски обшивки, зубцами внутрь прорывается палуба.

Трещинами покрывается синее стеклышко, и нет его!

Новый поворот калейдоскопа — и видит Егор совершенно иную палубу: из тиковой доски, исполосованную черными смоляными швами. По той палубе в бурых лужах разбросана половина высадочной партии — и командир морской пехоты, и командир пехоты обычной — но на борту «Виндиктива» нет случайных и лишних, никто не отступит — оба уцелевших трапа уже ударились в мол. Рассеивается весенний туман, двадцать третье апреля. Старый крейсер еще движется, обдирая кранцы; с морской стороны его прижимает бывший паром — да только батареи уже ожили, чуть-чуть осталось до того, как десант заляжет — а тогда все… «Постарайтесь надрать поганый хвост дракону…» Моторные катера уже черпают бортами воду, их палубы тоже заплыли бурым по щиколотку, и нет пока ни самолетов, ни радио, и только на небесах нас услышат… Выручай же, святой Георгий: триста футов до батарей — а там на штык возьмем!

— …Георгий! На связь!

Егор нажимает кнопку, чтобы ответить — привычный щелчок; только перед глазами опять накренившийся на корму экраноплан, а в наушниках вместо сипения инструктора — звонкий голос, девчоночий, знакомый:

— Седьмая, что там у вас?

— Есть Седьмая. Еще минута, эти суки вцепились зубами в мостик, мы сшибаем их, как яблоки в тире.

— Коньки держите. Пятая, на твоей стороне?

— Нарезали с десяток, остальные пока занырнули. Мы их ждем, не беспокойся.

— Третья, бери сколько есть гарпунов, и на крыло, «Тигры» помогут. Зайди к пролому. Я попробую развернуть это рыло к себе. Начнешь по сигналу.

Сигнал пищит обиженно, тоненько — и пропадает связь. И видит Егор черное, мутное, немытое стеклышко, а по стеклышку тому тяжело, рывками, движется каторга; еле-еле шевелятся весла — самый конец погони… Тут загребной вскакивает, насколько пустила цепь, и машет рукой: сигнал!

По сигналу надсмотрщика дергают за ноги и суют вниз головой в самое дерьмо под скамьями; галера кренится, катится из строя вправо. Магрибцы бегают, выхватывают сабли — а все равно кандальники бросают весла. Рубите, суки — вы следующие! Вон уже полощется на ветру лев Святого Марка, единственный в христианском мире лев с книгой. Вон завился над водой белый вымпел мальтийского ордена. Это